В ряду выдающихся исполнителей, которые оказали громадное влияние на наше поколение, стоит имя Даниила Шафрана.
Для нас, не имеющих в то время (50-е годы) видео и магнитофонов, огромной школой было посещение концертов и непосредственное общение через зал с творчеством артиста. Я не пропускала ни одного сольного и симфонического концерта Даниила Борисовича и, конечно, как свойственно молодежи, старалась подражать замечательному мастеру. Я восхищалась его пластичностью и красотой звучания. Программы концертов Даниила Борисовича включали почти весь виолончельный репертуар. С удивительной одухотворённостью, тонкостью, предельной отточенностью и выразительностью штрихов исполнял Даниил Борисович миниатюры, и здесь он был непревзойдённым мастером. Это был артист с большой буквы. Особенно запомнился концерт, где он играл шестую сюиту Баха. Бах — это особая страница творчества Даниила Борисовича. Яркость высказывания, индивидуальная трактовка, особая импульсивность артиста никогда не оставляла зал равнодушным. Особенно ярко звучали сочинения романтических композиторов (Шуман, Шуберт, Чайковский).
Мне кажется, что не стоит говорить о какой-то критике Ленинградской школы. Скорее здесь музыкальные направления не совпадали… И уж тем более на примере Д.Б. нельзя проводить параллели между двумя школами. Школа — это нечто, подразумевающее свои традиции и последователей. А Д.Б. как артист шёл сугубо индивидуальным путём. У него был свой язык, свой яркий индивидуальный почерк, который от всех его отличал. Как-то я заходила в Государственную коллекцию инструментов. Она находилась в Большом зале консерватории около 1-го амфитеатра. Слышу виолончельные звуки из зала. Приоткрыла дверь. Д.Б. репетирует с Феликсом Готлибом. На сцене идёт спор. Спор жестокий. Феликс что-то пишет в нотах. А Д.Б. ему возмущенно говорит : «Неужели вы не слышите шафрановские шестнадцатые?» Особая индивидуальная пульсация ритма была свойственна только ему.
Каждая яркая личность вызывает много нападок. Во всех областях, не только в музыке. С возрастом понимаешь, что многому можешь научиться у большого художника, но подражать его собственному языку невозможно.
Позже, когда я работала членом жюри всесоюзных и международных конкурсов под руководством Д.Б., я всегда поражалась его огромной работоспособностью. Работа в жюри отнимает много времени и сил. Часто приходится слушать по 8 часов в день. Но, не смотря на такую нагрузку, Д.Б. всегда утром, до начала работы жюри, успевал позаниматься на виолончели. Насколько я знаю, он ни на один день не расставался со своим любимым инструментом.
Д.Б. никогда постоянно не занимался педагогической деятельностью (во второй половине 50-х годов он преподавал в ЦМШ*). Очевидно, не хотел отнимать время у исполнительской работы. Но он постоянно давал мастер-классы на родине и за рубежом. В последние годы он уделял много внимания нашей молодёжи. Он постоянно консультировал молодых исполнителей, искренне переживал их удачные и неудачные выступления на конкурсах. Увлечённо работал с совсем юными виолончелистами в программе Новые имена. Он не только щедро делился с детьми своим богатейшим артистическим опытом, но и помогал им материально, зачастую отдавал весь свой гонорар.
Выдающийся артист оставил большое количество записей, которые дают нам услышать этого неповторимого художника.
Облик Д.Б. Шафрана связан со стремлением к удивительной духовной красоте во всех её проявлениях. Это музыкант редчайшей индивидуальности. Таким он останется для меня.
* ЦМШ — Центральная музыкальная школа им. Чайковского при Московской консерватории. Создана в 1935 году.